— Все, все хотят они спустить, — она кивнула головой туда, где стоял большой дом. — Сначала это имение, а потом и то, дальнее.
Старшая сестрица отберет все у братца своего, дочь доведет до распутства и вы гонит… иди на все четыре стороны. Вы — благородный человек, меня не выдадите. Есть во мне такое чувство, что вы, Василий Иваныч, сюда не зря угодили. Это перст Божий! А коли нет, так все пропадом пропадет, и Саня моя сгинет.
— Ой, сердца-то y них мхом поросли, барышня, милая, особенно y Полины Александровны! — горячо зашептала Нюша, — такая уж нравная y нас вторая барышня, совсем вся в
старшую сестрицу. Генеральша-то y нас добрая, да без харахтеру, генерал ни во что не касается, a уж молодые-то господа, барышня да барчук молодой! О, Господи! Не раз из-за них плакать пришлось!
Неточные совпадения
— О, как же, умеем! Давно уже; я как уж большая, то молюсь сама про себя, а Коля с Лидочкой вместе с мамашей вслух; сперва «Богородицу» прочитают, а потом еще одну молитву: «Боже, спаси и благослови
сестрицу Соню», а потом еще: «Боже, прости и благослови нашего другого папашу», потому что наш
старший папаша уже умер, а этот ведь нам другой, а мы и об том тоже молимся.
— Ах, ma soeur! [
сестрица (фр.).] два слова, — обратился он к
старшей сестре и, нагнувшись, тихо, с умоляющим видом, что-то говорил ей.
Сестрица Надина была
старшею в нашей семье.
Миницкие не замедлили приехать и привезти с собою двух
старших дочерей. Мы с
сестрицей любили их, очень им обрадовались, и у нас опять составились и прежние игры, и прежние чтения. С утра до вечера мы были неразлучны с сестрой, потому все комнатные наши занятия и забавы были у нас общие.
Эту люльку подарил покойный дедушка Зубин, когда еще родилась
старшая моя сестра, вскоре умершая; в ней качались и я, и моя вторая
сестрица.
Старшая ее
сестрица напоминает Ольгу Ларину: «полна, бела, лицом кругла, как эта глупая луна на этом глупом небосклоне».
Братья милую девицу
Полюбили. К ней в светлицу
Раз, лишь только рассвело,
Всех их семеро вошло.
Старший молвил ей: «Девица,
Знаешь: всем ты нам
сестрица,
Всех нас семеро, тебя
Все мы любим, за себя
Взять тебя мы все бы ради,
Да нельзя, так Бога ради
Помири нас как-нибудь:
Одному женою будь,
Прочим ласковой сестрою.
Что ж качаешь головою?
Аль отказываешь нам?
Аль товар не по купцам...
Час обеда приближался,
Топот по двору раздался:
Входят семь богатырей,
Семь румяных усачей.
Старший молвил: «Что за диво!
Все так чисто и красиво.
Кто-то терем прибирал
Да хозяев поджидал.
Кто же? Выдь и покажися,
С нами честно подружися;
Коль ты старый человек,
Дядей будешь нам навек.
Коли парень ты румяный,
Братец будешь нам названый.
Коль старушка, будь нам мать,
Так и станем величать.
Коли красная девица,
Будь нам милая
сестрица».
Рославлев-старший. Поздравьте лучше меня с тем, что я видел вашу
сестрицу и говорил с ней.
Рославлев-старший. Как
сестрица ваша похожа на вас; но, признаюсь, не сердитесь — черты одни, а миловидности в ней гораздо более.
Рославлев-старший. Ваша
сестрица… постойте, погодите… у вас сестра — существо необыкновенное!
Две
старшие невесты неневестные поругались с maman, поругались с papа, поругались с
сестрицами, со своею злосчастною горничною, которая наконец просто очумела, оглупела и сбилась с толку от беготни, хлопот, подшиванья, глаженья, брани и крика.
Только что заневестилась
старшая, молодежь стала на нее заглядываться, стала она заглядываться и на младшую, а старые люди, любуясь на сестриц-красавиц, Зиновью Алексеичу говаривали: «Красен, братец, дочками — умей зятьев подобрать, а выбрать будет из кого, свахи все пороги у тебя обобьют».
А ехавши домой, всю дорогу про ласковых, пригожих
сестриц продумал; особенно
старшая вспоминалась ему. Вплоть до зари больше половины ночи продумал про нее Никитушка; встал поутру — а на уме опять та же
сестрица.
— Мы не маленькие! — презрительно фыркнула
старшая из
сестриц.